Давным-давно ходили с добрым другом Пето в Абхазию.
Для меня это был первый самостоятельно организованный поход.
В новинку было изучать и прорабатывать маршрут, считать и закупать раскладку, готовить оборудование и искать импровизированную заброску к месту старта.

Мы застали солнечную сухую осень, но за несколько дней до выхода на маршрут в горах выпал снег. Нам это аукнулось заблокированным перевалом Дзоу, который мы решили не идти, и впервые увиденными в природе сочетаниями: позолоченный солнцем сухостой, серые стены скал и белая пудра снега. В детстве я собирал с бабушкой пазлы с похожими идеальными, но матовыми пейзажами. Здесь же мы сами встроились в большую и уже объемную мозаику. Завтракая на жухлой траве, здорово ощущать себя частью ландшафта.

Мы поднялись на гору Мамдзышха, побродили по бестропью плато Арабика, потом спустились к Геге, а там махнули на попутке к перевалу Пыв, нелегально провели 2 ночи на Семиозерье, так и не искупались в озере Чхо, долгим траверсом прошлись по хребтам Анчха и Багри-Яшта. Девять дней мы гуляли.

Было тихо, холодно и хорошо. Для меня тогда открылся новый жанр — парный поход. Ходить вместе со старым товарищем удивительно легко и спокойно. Можно часами идти молча или хохотать, не умолкая. Можно не приваливать каждые 40 минут, а просто переглянуться, когда устал, и тут же плюхнуться на рюкзак. Можно тропить по очереди и по очереди нести взятую непонятно зачем гитару. Можно называть колдобины кочеврягами, а булыжники — забулдыгами. Можно еще думать про себя и вслух, какое это счастье — дружить.

В этом путешествии я впервые подумал, что горы — доступнее и ближе, чем кажется. Эта мысль стала для меня важным стимулом. Из нее, во многом, и вырос Курумник.